Человек хоронит человека. Российская статистика смерти гуляет недалеко от двух миллионов. Столько народу, по документам Минэкономразвития РФ, умирает в стране ежегодно. Порог ритуальной конторы каждый год топчут двадцать пять миллионов (цифра с парламентских слушаний, посвященных применению федерального закона "О погребении и похоронном деле") - почившим родственники и наследники "первой очереди". Специалисты российского погоста работают много и трудно. Свое сложное ремесло они научились сопоставлять с рентабельностью и возможностями западных предприятий, подгоняя их иностранный опыт к железному зубу верной лопаты.
Агротехника памяти
Служба российского ритуала клиенту говорит: "Как хочешь, так мы тебя и похороним." Человек интересуется вариантами. Ему отвечают, что можно лечь на донышке китайской урны с вензелями. Урна вырезана из слоновой кости. Покрыта лаком. Красиво.
По словам Павла Уланова, кандидата экономических наук, руководителя Центра подготовки кадров для похоронной службы Московского государственного университета сервиса, похоронное дело в России развивается на европейских технологиях. Уже есть частные похоронные дома, предлагающие всем желающим "комплексное обслуживание". Оформив заказ, клиент такого дома получает все необходимое - транспорт, траурный зал для прощания, церемониймейстера, рабочих. По-западному тепло цветут надгробия, обустроенные на сервисных участках - где дно могилы выкладывают лапником, а стенки задергивают специальной тканью; где сеют газон и заливают дорожки. Новосибирский крематорий принимает заказы от желающих оплатить перелет "родного праха" в космос. В Москве строятся фамильные склепы. За столицей семейные усыпальницы умело устраивают Екатеринбург, Самара, Архангельск. В 2000 году свернулось государственное лицензирование ритуальных предприятий. Люди начали строить либеральный рынок. Получилось хорошо. Если, например, оценивать по размаху цен на могильные участки -- цена поднимается аж до 2 000 000 рублей - земля честно раскапывается по правилу "демократически-свободного" пользования.
В образовательном учреждении, которым руководит Павел Уланов, каждый год 300-500 человек получают дипломы приемщика заказов, смотрителя кладбища-колумбария, церемониймейстера, озеленителя. В библиотеке центра стоит русский перевод "Прекрасного могильщика" -- книги, написанной Хансом Боттом, в которой 16 рисунков и 73 фотографических снимка - все как один о разведении кладбищенских растений и разметке могильного участка. Слушатели центра зачитывают этот труд.
В самом начале Ботт уводит читателя в Данию. С недавнего времени оттуда по Европе распространилась процедура анонимных похорон. Это когда человека, "потерянного в обществе и обществом обезличенного", по его последней воле, хоронят после кремации в общей могиле, в простой безымянной урне. Такой способ особенно приятен жадным до смерти родственникам: аутодафе стоит недорого. Ботт их не одобряет, потому что пишет за живое имя: смерть близких надо прятать в "памяти сердца" и следить, чтобы она стучала в нем.
Из книги Ботта узнаешь, что в Германии человеку, дожившему до 65 лет, предлагают сходить на кладбище и выбрать себе место. Заключается договор аренды, назначаются наследники арендной платы. Получив личную площадь, нужно ее обустроить, засадив, например, карликовым кизильником или эрикой мясо-красной, и регулярно ухаживать. Тех, чьи могилы запущены, смотритель кладбища предупреждает вкопанной в могилу табличкой. Три месяца он ждет, изменится ли вид могилы. Для него это возможность аннулировать договор и передать участок кому-нибудь более добросовестному. Его не остановит даже тот, кто лежит в гробу, под той самой табличкой - достанут, кремируют и перехоронят в колумбарной нише или на "поле памяти", где прах принято развеивать.
Сдаются три квадратных метра
От одной российской границы до другой, сверху вниз и слева направо, наберется 8-10 процентов кладбищ, таких же опрятных, как за границей. Но рука европейца в России не более заметна, чем те никому не нужные погосты, которых много в Москве, во всех крупных и небольших городах.
Российский гражданин, живущий между дней зарплаты, хочет понять, почему не работает статья из федерального закона "О погребении и похоронном деле", которая за "достойное отношение к телу и памяти умершего". Павел Уланов говорит:
-- В нынешней редакции этой статьи нет объяснения тому, что считается нормой.
-- За границей норма видна?
-- Видна. Со слушателями нашего центра мы ездили во Францию, в Чехию, Италию и в Китай. Нас интересовали выставки похоронного искусства, учебные программы в профессиональных институтах, их крематории и кладбища. В Италии мы видели фамильные склепы, которые похожи на коттеджный городок. Видели трехэтажное здание-кладбище. Каждый этаж имеет форму круглой галереи, за стенами которой в нишах установлены гробы. В высоту одного этажа встают четыре гроба. Подготовленные сотрудники кладбища каждый день приносят к могилам свежие цветы… Почему они это делают? Потому что те самые три квадратных метра (два с половиной на метр двадцать) хранят не одно, а двенадцать захоронений, и рассчитанная на 15 лет первоначальная аренда одного такого места стоит 6.000 евро.
-- Скажите, Павел, какие поправки нужны российскому федеральному закону "О погребении" прежде всего?
-- В этом законе было бы полезно использовать описанное в Гражданском кодексе РФ "вещное право гражданина" (оно распространяется на земельные участки, выданные в безвременное пользование) и сформулировать связанные с ним условия арендной платы и надгробного обустройства. Если всем задаются определенные обязательства, "вещное право" может защитить и клиента похоронного предприятия и само предприятие.
-- Сколько в России существует ритуальных учреждений?
-- Сейчас примерно 5-6 тысяч. Государственными и частными предприятиями рынок поделен пополам. Работают люди со стажем от 7 до 30 лет. Большей частью специалисты бытового обслуживания и ЖКХ, врачи судебной медицины, уволенные в запас военные. Нередко частные предприятия открываются в форме фамильного подряда.
-- (Павел включил компьютер, открыл электронный альбом, где в начале собрана подборка кладбищ; за кладбищами пошли гробы.) Интересно, многие ли в России покупают гроб, стоящий несколько тысяч евро?
-- Эксклюзивные гробы -- самое рентабельное направление рынка. Их привозят из Италии, Испании, Франции, США, Канады. Они быстро расходятся.
Швейцарская стажировка
В 2006 году группа российских руководителей похоронных предприятий собралась на стажировку в Швейцарию и решила обратиться к услугам образовательного агентства. Агентство вышло на Густава Голея, директора акционерного общества "Похоронное бюро Голей". Он согласился прочитать несколько лекций и написал агентству письмо:
-- Мне будет приятно встретить вашу группу. Между 1957 и 1964 годами я не раз приезжал в Ленинград и Одессу. Был в Эрмитаже и в Петровском дворце. До того, как заняться ритуалом, я был поваром. Кладбища меня мало интересовали, но могу сказать, что в мое время отношение к смерти было особенное, религиозное. Когда кто-то умирал, - пусть даже не член семьи, -- все в доме говорили шепотом, и я хорошо помню, как тоска смешивалась со страхом. Теперь почти все, кроме некоторых жителей на юге Швейцарии и немногих верующих русских, которые эмигрировали в нашу страну, откинули власть церкви. Такой дорогостоящей жизни, какая сейчас в Швейцарии, когда цена на похороны в зависимости от кантона скачет в среднем от 2.500 до 4.500 франков, религия не выдержала. Со смертью близкого человека швейцарцы бегут сначала к нотариусу - выяснять размеры наследства и потом стараются уменьшить расходы на ритуал. Кто-то говорит, что покойник не ходил в церковь, поэтому мессу служить не надо. Кто-то спрашивает, можно ли хоронить в картонном гробу. Таким я всегда предлагаю закопать родственника, завернув его в пакет для мусора... В 80% случаев семья умершего швейцарца заказывает кремацию и похороны в "Саду памяти" (это общая могила). Другие 10% семей идут после кремации к Женевскому озеру или в горы развеивать прах, и всего 10% содержат отдельную могилу.
Что касается меня, похоронным делом я стал заниматься, после того как развелся с женой. Сначала поступил в муниципальное похоронное бюро Лозанны (мы два раза хоронили Чаплина; второй раз, как вы знаете, когда была раскопана могила и украден гроб…) Потом устроился в муниципальное похоронное бюро Монтре. Стал там директором, служил 14 лет, пока в 52 года меня не уволили "по возрасту". Я ушел и открыл фирму. В моей компании - три штатных сотрудника (я, исполнительный директор и технический директор, на котором заказы и транспорт) и 11 помощников. Ничего, работаем.
К письму Голей прикрепил программу стажировки.
Наталья Цыкура
|
